Я вернулась к виду тела, который у меня был до ОРПП. Я не худая, но спортивная, в отца: даже набрав вес, внешний вид «как будто ты в качалку ходишь» не исчезает насовсем. Рекавери – это 2 стороны. Физическая и психологическая. Я чувствую, что они больше не разрушены. Может, я уже в ремиссии? Не знаю, вряд ли это можно угадать. Если и так – я счастлива. В любом случае, рядом я или уже нахожусь на финише – это было моей голубой мечтой.

В те каникулы не произошло ничего интересного. Мы отмечали праздники: Новый Год, потом день рождения матери Андрея, Рождество. Мне всегда хорошо в том доме, спокойно и не хочется уезжать. Мы затискали кота, побегали (=погуляли) по морозу -30°, наелись конфет из кульков. Было здорово.

В ОРПП я не чувствовала ничего. Ни положительных, ни отрицательных эмоций. Мне было на всё плевать. Если что-то происходило (неважно, что), то я встречала это с покер-фейсом и закатыванием глаз. Я была толстокожим слоном и как будто разучилась смеяться и плакать. Я умела только злиться из-за того, что у меня не получается «соблюдать правила режимной жизни» в нужное время.

В рекавери ощущения и чувства начали возвращаться. Первые – спустя 3—4 месяца после начала восстановления. Спустя ~1 год рекавери, я чувствовала, что «вернулась» – это максимум: весь спектр эмоций во мне уже есть. Сначала я радовалась, конечно. Так как я начала снова чувствовать всё, то я снова начала ощущать обиду, ревность, разочарование, грусть и другие неприятные вещи.

В декабре 2016 был пик. Мне как будто дали попробовать всё, от чего может быть сложно. Я понимала, что ощущать такое означает продвижение рекавери, но если не брать его в расчёт, то моё психическое состояние было безрадостным. Я начала пить успокоительное, так как всё это ощущать было тяжело, но при этом тревога не проявлялась. Я плохо спала, и моя концентрация упала: я была в шоке, что я будто ожила и могу чувствовать, я даже толком не могла работать.

Да, я теперь много смеюсь и улыбаюсь, но из-за того, что ко мне пришёл весь спектр эмоций, я увидела и другую сторону медали. Я пытаюсь (и у меня часто выходит) искать в этом хорошее. Я рада, что теперь я могу чувствовать, только сейчас это может доставлять и боль тоже.

*

Я понимала, что я начинаю всё больше и больше уважать себя в том теле, которое у меня есть. Я начинаю осознавать, что мой сет-поинт, вероятно, находится где-то около текущего веса. Я смотрела на себя в зеркало с гордостью, что «я такая».

«Смотришь на тебя и понимаешь, что рекавери – это нестрашно, что тебя не разнесёт». Увы, можно ошибиться в последнем.

Каждый проходит восстановление по-разному. Набранное количество килограммов в рекавери не ограничено определённым регламентом или правилами. Природой заложено, сколько вы можете набрать килограммов при определённом питании.

Если взять меня и ещё двух людей и ради эксперимента каждому из нас есть по 5 тысяч калорий в сутки 1 месяц, разве вы думаете, что мы, все трое, наберём от такого питания одинаково? Нет. Совсем нет. Кто-то наберёт 2 килограмма, кто-то 4, кто-то 6 (условно говоря), потому что у каждого человека свои метаболические процессы, гормональный фон, генетика и прочее – мы наберём вес по-разному. Так происходит в восстановлении: кто-то наберёт 5 килограмм, кто-то – 10, кто-то – 30.

«Конечный» вес невозможно угадать, и от этого страшно. Что касается меня, то, когда я начинала восстановление, я готова была смириться с тем, что я буду «в теле» или «пухлой», но мне больше хотелось стать человеком со здоровой головой. Я не знаю, сколько я набрала.

Это факты, как и то, что кто-то «предрасположен» к широкой спине, кто-то – к круглому животу, кто-то – миниатюрный всю свою жизнь. Поэтому, если один человек, допустим, набрал 10 килограмм в период восстановления – это ничего не значит для других людей.

*

Я отметила про себя, что мама Андрея готовит всё на масле. Я поняла, что в моём рационе нет масляной еды не из-за «лишних» калорий, а потому что мне противно её есть. Потом меня, вероятнее всего, будет тошнить, а в желудке будет ощущение «шара для боулинга».

Мама готовила котлеты в (не «на») масле, мариновала курицу в майонезе, а потом жарила её на масляной сковородке. Всё было вкусно, но безумно жирно. Андрей тоже не любит такую еду, и он часто отказывается от такой. Мы жили у родителей 2 недели и «находили» масло с майонезом в каждом приёме пищи.

Мы приехали из городка родителей в Москву в час дня на машине. Я не спала с четырёх утра. Спать я пошла? Нет, я, сломя голову, побежала в супермаркет у дома за этим: я уже сутки прожужжала мужу все уши о том, что я хочу овощное рагу. Вкусное. Овощное. Рагу.

Потому что неделю мы жили у мамы, а у неё всё готовится на масле. Всё вкусно, очень, она здорово готовит, но еда у неё «тяжёлая». Также мы ели конфеты из новогодних подарков. Мой желудок уже так «устал», что под конец я начала скулить про что-либо лёгкое, а готовить своё в её доме – обижать мать. Поэтому сон после 9 часов дороги как рукой сняло: с магазинных полок я хватала всё, что когда-то росло.

Сейчас тушу овощи и предвкушаю, как это вкусно. Мама уже приготовила суп… с обжаркой на сливочном масле. Ещё сделала котлеты из свинины, но я физически уже не смогу это есть. Мы с Андреем привыкли к «лёгкой» кухне, что гораздо проще для наших желудков. У меня очень давно не было такого чека: я исскучалась по «золотым» не по сезону овощам, конечно, вовремя.

*

Когда я вернулась на работу, руководство понемногу набрало новых людей на «пустые» должности – стало проще. Примерно на 2-й день работы после праздников к нам в отдел зашла новый бухгалтер и сказала: «Вот я разбираюсь с бумагами, так как только пришла… Не понимаю… Скажите мне свои фамилии, я проверю, числитесь вы в организации или нет». Оказалось, фамилии «Чекмарева» в списках не было, как и ещё двух других.

В тот момент я как будто оглохла. Я работала уже более полугода здесь, и сейчас, по чистой случайности, так как бухгалтер нашла какую-то бумажку, я узнаю, что на самом деле я не работала здесь, хотя мне платили деньги и забрали трудовую книжку. Меня начало трясти, я начала писать Андрею и сразу же продумывать, когда и как я отсюда уйду.